Часть 13 - Англия

Первая половина договора была выполнена, а как же вторая?

Не пришлось. На короткое время Мария сумела вернуть себе подобие власти, но тут же снова столкнулась с Джеймсом Стюартом. Граф Меррей едва ли был в курсе намерений своей матери, зато он знал другое: после отречения королевы Марии Стюарт и в соответствии с ею же подписанным вторым актом новым королем был коронован ее сын Яков СтюартVI. Регентом с ее же согласия объявлен Джеймс Стюарт граф Меррей. И Джеймсу Стюарту графу Меррею было совершенно ни к чему иметь над собой снова Марию Стюарт, а в качестве короля даже собственного брата. Он предпочел бы обойтись безо всяких королей и королев, даже покорных (на некоторое время).

Собранное Марией войско было разбито, а сама она снова (в который уже раз!) бежала. Бежала в… Англию, надеясь найти защиту от собственного народа и лордов у той самой королевы, которую презрительно именовала незаконнорожденной и которой доставила столько неприятностей своей заносчивостью! Но когда припекло и стало некуда деваться, пришлось смириться и признать законность прав на трон, воспеть милосердие королевы, ее разум и доброту…

Мария спешно писала послание к своей двоюродной тетке, впрочем, сейчас она называла Елизавету «дорогой сестрицей», напоминая ее обещание поддержать и приютить. Как всегда, Мария думала только о себе и знала только себя, совершенно забыв о том, когда и на каких условиях предлагала свою помощь Елизавета! Английская королева просила оправдаться в обвинениях по поводу убийства короля Генри Дарнлея. Предыдущие письма английской королевы были Марией Стюарт попросту выброшены из памяти, она нуждалась в помощи, значит, помощь должны оказать! А что при этом пострадает чья-то репутация?.. Так что до чужой репутации женщине, которая никогда не заботилась о своей собственной?!

Ответ Елизаветы оказался для Марии совершенно неожиданным. Та не собиралась принимать свою шотландскую кузину, мало того, она теперь настаивала на проведении расследования по поводу ее причастности к убийству Дарнлея!

– Но почему?! Ведь ваша королева обещала мне кров и защиту!
– Нужно было все делать вовремя, леди Мария. Вместо того чтобы отказаться от скомпрометировавшего себя супруга, Вы отказались от короны.
– Это мое дело!

Трокмортон только руками развел. Пока спасали, спасаться не пожелала, а теперь требует, чтобы все вернулось на круги своя. Ему было жаль опальную бывшую королеву, но он понимал и Елизавету тоже. Мария Стюарт в своем упорстве зашла очень далеко, она пожертвовала троном за призрачное счастье считать сбежавшего любовника мужем.

– Королева Елизавета должна выслушать меня! Стоит нам встретиться, и она убедится, что я руководствовалась лишь чувствами, и осуждать меня нельзя!

В ответ Елизавета категорически отказалась встречаться с опальной кузиной. Она так уверена, что едва лишь откроет рот, как ей поверят на слово? Нет, королева Англии не собиралась рисковать собственной с таким трудом завоеванной репутацией! Она столько лет добивалась того, чтобы их с Робертом Дадли взаимная симпатия не виделась подданным преступлением, а ведь это была всего лишь симпатия… Никто не мог доказать, что они любовники, Елизавета не вышла замуж за овдовевшего Дадли только потому, что не желала слухов, почему же сейчас она должна ставить свою репутацию под сомнение, только чтобы поддержать виновную, по ее мнению, Марию Стюарт?!

Ответ Елизаветы был для Марии неожиданным:
«О, мадам, на свете нет другого человека, который хотел бы, как хочу этого я, услышать Ваши оправдания. Но я не могу жертвовать своей репутацией ради Вас. Как только обелите себя, я приму Вас со всеми почестями, каких Вы заслуживаете».

Они никогда не встретятся, повод у Елизаветы был – Мария Стюарт так и не смогла доказать, что непричастна к убийству собственного мужа.

Но теперь Елизавета сполна оценила, какое количество неприятностей может принести всего одна женщина, если эта женщина живет, не задумываясь о последствиях своих импульсивных поступков! Много позже Елизавета скажет, что Мария испортила двадцать лет ее жизни, которые могли бы стать лучшими. Это действительно было так, потому что после нескольких лет напряженного внимания к проблемам шотландской королевы королева английская получила эту особу еще и на свою территорию!

Мария льстила себе предположением, что кузина попросту боится ее красоты, ее женских чар. Скорее всего, так и было, Елизавета не желала у себя во дворце проблем из-за любвеобильности шотландской кузины и ее беспутного поведения. С трудом завоеванная репутация английской королевы запросто могла рухнуть из-за единственной выходки Марии Стюарт. Но пока предстояло еще разбирательство ее поведения во время гибели английского подданного Генри Дарнлея, хотя тот и был уже шотландским королем.

Мария категорически отказывала английским лордам в праве расследовать ее вину! Разве что самой Елизавете она была согласна кое-что рассказать… Так… по родственному… может быть… Но не больше! А в том, что она невиновна, достаточно ее собственного слова! Королевам надо верить на слово. Только вот почему-то не верилось…

Следующие восемнадцать лет были посвящены борьбе с бесконечными попытками ее освободить и заговорами против самой Елизаветы. Пребывание Марии Стюарт в Англии в заключении давало возможность католикам всего мира предпринять множество тайных и явных операций против английской королевы. Мария изображала из себя невинную овечку в замках Англии, а ее именем плелись заговоры против той, что ее содержала.

Прошли годы…

Поседел на службе Сесил, постарели обе королевы, нет, они не состарились, оставаясь, как прежде, прекрасными, даже прожившая столько лет «в заключении» Мария Стюарт. Помня свое собственное пребывание в Тауэре и потом в изгнании в Вудстоке, где не было элементарных удобств, Елизавета постаралась создать своей пленнице все условия. У нее был свой двор, даже приемный зал в каждом из замков, камеристки, секретари, музыканты, портные, множество слуг, прекрасное питание, все, кроме возможности эти условия покинуть. Из подруг с Марией в заключение (если это можно так назвать, скорее домашний арест) отправилась верная Мария Сетон.

Уже повзрослел Яков VI, так и не видевший больше Марию Стюарт. Елизавета и Меррей постарались, чтобы сын презирал свою мать. Это удалось, потому что, когда у него появилась возможность заступиться за нее, Яков легко предал память о Марии Стюарт. Хотя чего стоило ждать от ребенка женщине, которая свою страсть всегда ставила выше даже его жизни? Мария слишком редко вспоминала, что у нее есть дитя, для того чтобы это дитя потом вспомнило о своей матери. Вопрос только, своей ли…

Елизавета Английская и ее верный канцлер Сесил вели беседу о Якове Стюарте…
– Чего ему не хватает?

Это не был риторический вопрос, и Сесил прекрасно его понял.
– Того, чего и любому юнцу, Ваше Величество, – денег.
– Дать! Подарить все, что возможно. – Елизавета вдруг повернулась к Сесилу всем корпусом, насмешливо уставившись в лицо: – Но только не как с королевой Марией, не стоит дарить ему супругу. Дурная наследственность может свести на нет самые лучшие намерения.

Сесил прекрасно понимал, о чем ведет речь королева – о своем «даре» в виде собственного возлюбленного Дадли или красавца Дарнлея, нашедшего в Эдинбурге смерть.

– Можете даже пообещать, что я назову его наследником первой очереди, если, конечно, будет хорошо себя вести.

Это была жестокая месть! Так могла отомстить только женщина…

Если Яков поведется на подобное предложение, то с матерью он поссорится окончательно. Это значит, что ко всем прочим лишениям королева Мария (хотя какая она тогда будет королева?) лишится последней своей надежды – сына! Это единственное, чем она еще могла гордиться перед Елизаветой. Марию Стюарт совершенно не интересовало то, что Елизавета успешно правит Англией, ее вообще не интересовали дела, зато королева Шотландии не упускала возможности подчеркнуть, что она мать, пусть и лишенная права видеться со своим сыном.

Казалось, как только сын повзрослеет и станет править самостоятельно, он обязательно вызволит мать из неволи и снова вернет ей королевское достоинство! Лишая Марию поддержки сына, Елизавета выбивала у нее из-под ног последнюю опору.

Сесил задал вопрос, мучивший его уже не первый год:
– Вы желаете смерти королеве?

Сказано было тихо, даже если бы в комнате кто-то и находился, то не расслышал. Такие речи не ведутся даже вполголоса. Но Елизавета все услышала, изумленно вскинула на Сесила глаза, оторвавшись от созерцания благостной картины снегопада:
– Смерти? Не-ет!.. Я желаю, чтобы она просила меня о милости, навсегда отказавшись от малейшей возможности претендовать на престол как собственной персоной, так и от имени своего сына!
– Но Якову тоже нужен Ваш престол!
– Конечно. Только получить он его может лишь по моей воле, а не по желанию своей матери! Прими Мария мои условия, она была бы первой в списке наследников, Вы об этом прекрасно знаете. Но она отказалась! Гордячка посчитала, что я должна приползти к ней на коленях и просить разрешения править моей собственной страной! Что ж, посмотрим, как она запоет, когда мы сумеем разлучить ее с сыном – не только ребенком, а уже королем!

Неужели все, что она делала, было порождено желанием просто отомстить Марии Стюарт?! То ли поняв мысли Сесила, то ли просто желая объяснить их, Елизавета чуть усмехнулась:

– Как я желала бы вообще никогда не знать о ее существовании! Насколько легче мне было бы править и даже жить, не претендуй она на мою корону. Сколько это сберегло бы нервов, сил и даже крови, не говоря уже о деньгах, и мне, и ей! Даже сейчас, будучи во всем мне обязанной, одетой в мои бывшие наряды и живущей на мои деньги, она пытается интриговать против меня. Сесил, как вы думаете, если бы я вдруг выпустила королеву, бывшую королеву Шотландии, на все четыре стороны, куда, она подалась? В своей собственной стране Мария давным-давно не нужна.
Сесил вспомнил, что однажды уже отвечал на подобный вопрос. Но времена изменились, если тогда Мария Стюарт была никому не нужна в Европе, то сейчас тем более. Англия сильна, и едва ли кто из европейских монархов решится ссориться с Елизаветой в угоду опальной шотландской королеве. А если от матери откажется еще и сын? Тогда ей останется лишь доживать свои годы в надежде на милость королевы Англии.

Ай да Елизавета! Сесил не думал, что расчет королевы простирался так далеко, когда она не выдворила Марию из страны сразу. Но и теперь не всякая на ее месте углядела бы возможную выгоду от ссоры матери с сыном. Он мог гордиться своей ученицей, та оказалась весьма и весьма способной, что бы там ни говорили о ее капризах или переменчивости.

За что мстила одна королева другой? Только ли за постоянную угрозу своей безопасности и власти? Была еще одна месть – Елизавета мстила Марии за ее судьбу, за то, что не пришлось с детства быть бастардом, что получила трон как подарок, не пришлось доказывать, что чего-то стоит, что была всегда окружена мужчинами, готовыми за один только взгляд пожертвовать своими жизнями, что все давалось ей незаслуженно легко и так же легко терялось в угоду страсти… Сама Елизавета никогда не могла столь попустительствовать своим чувствам, у королевы с молодых лет впереди сердца шла голова. Но на то она и королева.

Год за годом служба Уолсингема раскрывала заговоры, которые плелись с одобрения и при поддержке королевы Марии Стюарт. Пока дело касалось побегов, было проще, но когда стали плестись заговоры ради убийства Елизаветы…

Чем могла брать своих сторонников опальная королева? Она по-прежнему была хороша собой, мила в общении, умна, по-прежнему любила музыку и танцы, хотя, конечно, таких маскарадов, какие они устраивали с Шателяром или Риччи, больше не было… Конечно, тех, кто попроще, легко привлечь обыкновенной беседой. Красивая умная женщина, к тому же в ореоле мученицы… Как тут не броситься спасать бедную принцессу из заколдованного замка (вспомните Лохливен)? А те, кто получше разбирался в жизни, легко попадались на другую приманку: Мария все еще считала себя королевой Шотландии. Обещать осчастливить короной того, кто поможет бежать, нетрудно. Не все же знали, что Мария Стюарт была забывчива в вопросах благодарности.

Так попался и заплатил своей головой Норфолк.

Наступил день, когда Сесилу и Уолсингему просто надоело убеждать свою королеву в виновности опальной. Елизавета упорно настаивала, что не имеет права судить Марию. Но и отпустить тоже было нельзя. Даже когда начались заговоры с целью свержения самой Елизаветы, та твердила одно:
– Докажите!
– Ну вот же есть свидетели!
– Свидетели могут быть подкуплены! Пока не будет доказательств, написанных Марией Стюарт собственноручно, не поверю!

Уолсингем внедрил в окружение Марии своих людей и уже даже имел копии ее писем, но их никак не удавалось расшифровать.

У Уолсингема, явившегося к Сесилу в неурочный час, был столь загадочный и важный вид, что канцлер и без слов понял: удалось! У них уже несколько дней был в руках ответ Марии Стюарт на письмо руководителя очередного заговора Бабингтона. Бабингтон открыто спрашивал у бывшей королевы Шотландии санкцию на «устранение соперницы-узурпатора», попросту убийство Елизаветы! Что ответила Мария Стюарт?

Шифр был не просто сложным, он изобиловал множеством фальшивых вставок, временами целые слова шифровались одним знаком, в других местах, напротив, несколько значков означали всего лишь одну букву. За работу взялся лучший шифровальщик, бывший на службе у английской королевы выпускник Кембриджа, владевший шестью языками Томас Филипс.

Сесил и Уолсингем уже так устали от всех этих заговоров, от бесконечных попыток покушений на Елизавету, что единственным желанием бедного Сесила оставалось только исчезновение Марии Стюарт куда угодно. Он не раз выговаривал Уолсингему:
– Ну пытались бы вызволить свою королеву, если она им так нужна! Это я бы понял и даже, клянусь, допустил! Но к чему пытаться убивать Елизавету?!

После разоблачения Норфолка, страстно желавшего стать очередным шотландским королем, заговорщики как-то измельчали, теперь они пытались устранить английскую королеву в угоду шотландской. И это притом, что в Шотландии правил уже даже не регент, а собственный сын Марии Стюарт Яков VI! Получалось, что необходимо свергать сына в угоду матери.

Но разоблачения не испугали Марию. Даже находясь в заключении, она для себя оставалась королевой!

Рассудительность никогда не была отличительной чертой Марии Стюарт. Она всегда жила не рассудком, а чувствами. Бывшей шотландской королеве не нужно прощение королевы английской, и обещания не вредить она давать тоже не намерена! Мария ни на минуту не сомневалась, что, что бы ни случилось, Елизавета не решится ее казнить! Поиграть в казнь может, но обязательно остановит топор палача, уже занесенный над головой соперницы. Она слишком хорошо понимала растерянность английской королевы, а потому внутренне насмехалась над ее беспомощностью. Суд? Пусть будет суд, он только эту беспомощность подчеркнет. Кто из судей рискнет приговорить к смерти вдовствующую королеву? Ради посрамления соперницы Мария Стюарт была готова даже поиграть в такую игру. Она была уверена в себе и в том, что Елизавета не решится на последний шаг.

Сесил понимал, что судить шотландскую королеву будет нелегко, она ни за что не признает свою вину!

Мария Стюарт действительно отрицала все. Письма – подделка, Бабингтона она не знает и о заговоре ничего не слышала, как и обо всех предыдущих. Слуги лгут, оговаривая ее. А королева Англии, обещав защиту и помощь, просто заманила доверчивую кузину в свою страну, чтобы бросить в темницу.

Напоминание, что помощь и защита были предложены при совсем иных обстоятельствах, когда еще можно было развестись с Босуэлом, спасти королевскую честь и тем более когда еще не было заговоров против Елизаветы лично, вызывало у Марии смех. Она показывала кольцо Елизаветы как залог помощи и дружбы и укоряла, что королева обманула, этой дружбы не предоставив. Ей плевать на любые обвинения в участии в заговоре, Мария считала, что судить королеву простые смертные не могут.

Сначала Сесил не мог понять: почему так смела бывшая королева Шотландии? Потом вдруг осознал: она надеется, что Елизавета не сделает этот последний шаг, что бы ни решили судьи, королева вправе отменить любой приговор, именно на это рассчитывала Мария Стюарт. Сам канцлер прекрасно понимал, что так и будет, и ломал голову, как заставить Елизавету подписать приговор.

Суд вынес смертный приговор Марии Стюарт, посчитав ее участницей заговора против королевы Англии, а также соучастницей в убийстве лорда Дарнлея, подданного Ее Величества королевы Англии. Оставалось только королеве Елизавете поставить свою подпись под документом.

И тут начались мучения… Одно дело решиться отдать Марию под суд, и совсем другое – решение этого суда утвердить. Как бы желала Елизавета, чтобы Мария Стюарт была счастлива, очень счастлива, но где-нибудь подальше от Англии!

Полгода королева металась, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы отменить приговор. Одного из 25 судей не вполне убедили доводы обвинения… Но оказалось, что он связан с папистами. Кроме того, что такое один против двадцати четырех…

Может, за мать попросит сын? Тогда, пойдя навстречу королю Шотландии, Елизавета могла бы сохранить жизнь его матери. Но Яков Стюарт отказался от той, что променяла его на страсть к преступнику, нет, он не стал просить Елизавету за Марию Стюарт.

И снова Елизавета откладывала и откладывала решение этого вопроса. Чего она ждала? Просьбы о помиловании со стороны Марии. Если не хочет сын, пусть она сама попросит, и королева Англии готова помиловать. Но Мария Стюарт закусила удила, теперь ей неважна даже сама жизнь. Она была готова погибнуть ради эффектного укора своей сопернице.

И все же…

То, чего не смог сделать Сесил, добилась сама Мария Стюарт одним-единственным письмом к Елизавете. Узнав о том, что Парламент Англии приговорил ее к смертной казни из-за участия в заговоре против королевы Англии, она разразилась исключительно гадким посланием к Елизавете. Много лет разыгрывая невинную жертву и романтическую страдалицу, неспособную на унижающие королевское достоинство поступки, в этом письме она продемонстрировала всю гадость и низость своего характера.

Вместо того чтобы обратиться к кузине с честным признанием своей неблаговидной роли и обещанием больше ни в каких заговорах не участвовать, Мария прислала королеве гнусное, полное самых гадких сплетен и слухов письмо, в котором собрала всю грязь, когда-либо слышанную ею. Вместо горечи оболганной врагами королевы, как можно было бы ожидать, в каждой строчке этого послания смакование мелких, гнусных сплетен, вроде «а вот та-то сказала, что вы…», «а еще говорят, что…». И все это, чтобы как можно сильнее задеть самое больное – отсутствие семьи и ребенка.

Вы ненормальная женщина… не можете быть с мужчинами, как все, потому и не хотели выходить замуж… а у вас под юбкой… а над вами смеются любовницы вашего любовника… а Леттис, которая обскакала вас, выйдя замуж за вашего фаворита, говорила, что… И все в том же духе. Это даже не мелкая месть, это ничтожная месть ничтожной женщины!

Вот такого Елизавета снести уже не смогла! Рука сама потянулась к перу, которое Сесил с удовольствием тут же подал. Давно пора, столько времени королева изводила и себя, и всех вокруг, все оттягивая и оттягивая подписание приговора.

Последние минуты жизни Марии Стюарт подробно описаны во множестве документальных и художественных произведений. Она сумела достойно вести себя во время казни, создается впечатление, что она до последней минуты была убеждена, что Елизавета не решится не остановить руку палача.

Не остановила… Голова бывшей королевы Шотландии тремя ударами (с первого не получилось) была отделена от тела и покатилась в подставленную корзину. Палач наклонился и достал за волосы эту голову, чтобы показать, что выполнил свою работу. Но парик королевы сполз и остался в руке палача, а сама голова снова покатилась, поражая окружающих плохонькими седыми волосенками!

Закончилась земная жизнь удивительной женщины, которой судьба одну за другой подарила две короны, а природа щедро наградила красотой, умом и способностями, но которая швырнула все это в топку собственным страстям! Красота и ум привлекали к ней людей, а снобизм, помноженный на уверенность, что ей, божьей избраннице, можно все, отталкивал и даже приводил к плачевным последствиям.

Столько получить в начале жизни авансом и ни в чем не оправдать этого доверия судьбы! А какая могла бы быть королева…

Эти удивительные старинные портреты…

Действительно, приглядевшись к ним, иногда начинаешь сомневаться в недавно казавшихся несомненными сведениях…

Несколько «кликов» мышью компьютера, и выстроившиеся в ряд портреты разных людей начинают подсказывать неожиданные мысли.

Во времена Марии Стюарт, несколько раньше или позже короли вовсе не утруждали себя в соблюдении строгих норм нравственности. Это королеву можно было только из подозрений в неверности отправить на эшафот, королям прощались многочисленные амурные связи на стороне и совсем вблизи тоже. Помимо законных жен и официальных фавориток, их одаривали незаконными детьми и случайно «осчастливленные» придворные дамы, служанки и даже женщины, далекие от двора. Постепенно от королей не стали отставать и королевы.

Не стоит напоминать о женах английского Генриха или девочке, рожденной Марией Стюарт, конечно же, от Босуэла, только вовсе не досрочно! Но есть сомнения и по поводу первого сына Марии.

Итак, располагаем рядом ее портрет, портрет Якова и Меррея. Почему Меррея? Только не из подозрений в его причастности к рождению Иакова! Просто Меррей точно Стюарт, и у него ярко выражены фамильные черты: длинный нос с характерной горбинкой, довольно вытянутое лицо, узкий подбородок. Можно добавить портреты Якова V, отца Марии, и красавчика Дарнлея.

Достаточно одного взгляда, чтобы почувствовать, что Яков не из этой компании!

Думаете, выдумка? Ничуть. При реставрации королевского дворца в Эдинбурге как раз там, где когда-то были покои Марии Стюарт, рабочие неожиданно обнаружили в стене захоронение царственного младенца, на пеленках которого была всего одна буква имени: «J». Яков? А как же тогда мальчик, судьба которого вовсе не интересовала Марию столько лет и который не интересовался ею сам?

У ее близкой подруги Анабеллы Мюррей, жены графа Мара, который, собственно, обеспечивал ее безопасность, в те же дни тоже родился сын, но судьба этого мальчика неизвестна, о нем никаких упоминаний. Вспомните, что Мария отдала Якова на воспитание в семью графа Мара и видела его только однажды в возрасте меньше года.

Уже догадались, о чем речь?

Добавляем в коллекцию портрет графа Мара, а портрет Якова подбираем того же возраста, что и граф Мар. Жаль, что у графа борода, которая существенно меняет лицо, но глаза-то видны. Внешние уголки глаз опущены вниз, как у… А еще форма ушей. И у Стюартов, и у Гизов, и у Ленноксов четко выражены мочки ушей, а у Якова мочка вытянута и срослась со щекой. Такая форма из всех знакомых нам персонажей только у все того же графа Мара, и ее повторяют внучки графа.

Чей сын Яков и почему им не интересовалась Мария, а он сам не интересовался ею?

Еще одна цепочка портретов, на сей раз предков: сама Мария, ее мать Мария де Гиз и отец, шотландский король Яков V. У короля и королевы вытянутые узкие лица, длинные носы, характерные губы. Юная Мария повторяет мать, но вот Мария в возрасте больше похожа на… еще одно действующее лицо – кардинала Битона. У молодого Битона большие красивые глаза, но главное – форма подбородка и скул: у Марии де Гиз и Якова V лица узкие, а у Марии Стюарт и того же Битона нижняя часть лица куда более массивная и полная…

Подчеркиваю: это всего лишь мысли, навеянные портретами.

Одно «но» – портретов нужно брать как можно больше и разных художников. Королевских особ тогда изображали много и с удовольствием, потому их образы дошли до нас от детских лет (в основном в рисунках Клуэ) до старости. Мария Стюарт не исключение, имеется множество портретов королевы, в том числе в английских «застенках».

Но очень часто портрет отражал в первую очередь не саму внешность человека, а манеру письма художника. У Марии Стюарт хорошо известен рисунок изумительного портретиста Клуэ, изображающий ее еще до замужества. Тонкая, нежная девочка-подросток, еще не осознавшая своей женской прелести, милая, спокойная, не тронутая жестокими страстями… У него хорош еще рисунок маленькой Маргариты, будущей Марго. Великолепно передано лукавство взгляда, готовность ребенка ввязаться в какую-нибудь авантюру. Одного взгляда на рисунок достаточно, чтобы понять характер будущей неуемной Марго. Однако когда выкладываешь портреты в ряд, от них начинает рябить в глазах – уж больно все похожи.

Потом Клуэ изобразил Марию уже, видимо, в трауре по мужу, и это лицо… попросту растиражировали в нескольких других произведениях! Смотришь на спокойное, отстраненное выражение, и не верится, что в этой душе могли бушевать такие страсти, лицо замкнутое, если не сказать равнодушное. Видно, Клуэ нарисовал Марию не в лучшую ее минуту, а другие повторили очень неудачный образ.

Зато потом ее писали много и охотно. Если вспомнить, что она едва ли не половину жизни провела под замком, то, видимо, и портреты писали в «страшных английских застенках». При этом Мария на них выглядит вполне упитанной и великолепно одетой.

Приглядитесь к тому, на котором она в черном платье с изумительным кружевным воротником и роскошным жемчугом на шее. Я не о платье и драгоценностях. Разве скажешь, что эта дама страдает по ком бы то ни было – умершем первом муже, убитом втором, не сложившейся судьбе, жизненных неурядицах? Отнюдь! Сравните этот портрет с портретами Дианы де Пуатье. Тот же взгляд уверенной в себе хищницы, для которой мужчины у ее ног просто средство оплаты каких-либо желаний, неважно, материальных или чувственных!

Ей-богу, куда милее некрасивая «отравительница» Екатерина Медичи или лукавая физиономия ее дочери Маргариты – Марго!

Не верьте в страдания Марии Стюарт в роскошных «казематах» английских замков, с таким выражением глаз, какое у нее на портретах этого периода, не страдают. А если она и страдала, то лишь потому, что не могла видеть мир у своих ног! Мир попросту не желал к ним падать от одной уверенности Марии в своей исключительности, он желал жить по своим, а не придуманным ею законам.

Виновна ли в ее смерти Елизавета Тюдор? Конечно! Но только в том, что судила ее в своем королевстве и по своим законам, вернее, позволила судить своему Парламенту. Нужно было отдать Марию Стюарт парламенту Шотландии, голова была бы отрублена куда раньше и по их приговору. А так Елизавета взяла на себя ответственность и уже столько столетий имеет кровавое пятно на своей биографии.

В чем я не уверена, так это в том, что, окажись Елизавета узницей Марии Стюарт, прожила бы в ее плену так долго. Женщина в черном платье с кружевным воротником с того портрета не стала бы церемониться с соперницей, ни расследования бы не было, ни приговора, был бы просто яд, быстрый и сильный.